|
Не пытайся спрятаться, я всё равно вижу тебя насквозь. Вижу, когда ты говоришь неправду (хотя, спасибо тебе, это случается редко). Но когда это происходит, твоя рука инстинктивно тянется к лицу. Не скрывайся. Твои руки всё равно расскажут мне то, чего не доверят тебе. И знаешь почему? Всё довольно просто – они откроются только чувствующему их, только знающему их, только любящему... И тебе не понять глубинную суть до тех пор, пока ты не полюбишь их. Посмотри на свои пальцы. Они ведь всегда так близко и так много делают для тебя. Попробуй погладить их. Так... Нежно... Хотя бы на мгновение представь ужас разлуки с ними, их смерти. Видишь? – вот они лежат как и прежде, совсем рядом, но ты чувствуешь, что это уже не твоё, что этим ты уже не владеешь.А слышал ли ты когда-нибудь, как поют руки? Они поют тихо-тихо. Твои, например, обладают мягким баритоном, я однажды слышала. В этой песне каждое слово облачается в свою неповторимую форму. И я навсегда запомнила её всю, до последней капли прикосновения... В начале она была прохладно-тонкой, может быть от того, что за окном тяжёлыми хлопьями падал голубоватый снег и всё говорило о завершении. Не важно, чего. Но что-то обязано было непременно закончиться. А потом, то ли перестал падать снег, то ли ты просто отвернулся от окна – прохлада поднялась облачком в воздух и там растворилась. И я подумала, как трудно будет ей пробиться, просочиться сквозь глиняные стены туда, на волю, где всё укутано белой пеленой. Но ушедшее всегда чем-то заменяется. И песня потеплела. Она была всё ещё протяжной, но уже густой и обволакивающей. Кисти искали пристанища в мягких волосах и, найдя его, теряли и обретали вновь и вновь.А когда прошло ещё немного времени, я сознанием захватила момент создания Великого Искусства. И в горячий твой дуэт вихрем влилась, обжигаясь, струя моей мелодии. 04/04/1999 |